В редакции одной из донецких газет замерзли туалеты.
Туалетов было два, но они не смогли спастись от 20-градусного мороза, согрев друг друга теплым дыханием. В окоченевших туалетах исправно работало только зеркало.
Решать проблему никто не спешил. Вероятно, хозяева здания, ответственные за бесперебойную работу бачка и слива, хотели дождаться весны, чтобы сэкономить на ремонте. Весна легко справилась бы с замерзшими трубами без предоплаты.
Хотя какое-то усилие к разрешению ситуации хозяева приложили. В дамской комнате (могу теоретически предположить, то и в мужской) над умывальником появилась грубого тона записка с требованием ни в коем случае не закрывать воду в кране и не спускать воду в туалетных бачках. Вода из крана текла струйкой толщиной в волос и изображала хоть какую-то водоподачу, за которую арендаторы офисов тоже платили. По крайней мере, за полтора часа можно было набрать в чайник воды на пару чашек кофе. На спуск из бачков у воды уже не было ни сил, ни давления - поскольку см. выше - трубы замерзли и все что внутри них - тоже. Волосяная струйка виделась нам героем-панфиловцем, пробивавшимся к своим из окружения.
Очередной выпуск газеты был на грани срыва. Журналисты не могли думать ни о чем другом, кроме как о коварстве человеческой природы. Когда туалеты работали, они мало кого интересовали. Как только случился катаклизм, кривая естественной надобности взметнулась вверх.
Справедливости ради надо отметить, что альтернативный ватерклозет находился в этом же здании, но с другой стороны. И почувствовав желание отдать природе непринятое организмом, надо было надеть шубу-шапку-варежки - спуститься со второго этажа во двор - пройти метров 50 - зайти и подняться на 2-й этаж, дождаться своей очереди - сделать дело - и повторить процесс в обратном направлении. Пятиминутная надобность стала занимать полчаса.
В общем (и этого следовало ожидать) не прошло и недели, как произошло трагическое. Кто-то закрыл воду в кране. Видимо, автоматически - ведь не зря нам вдалбывают постулат об экономии воды. Вот кто-то и сэкономил. Вода в кране беззвучно замерзла и удобствам пришел конец... Увы, потребности-то остались...
...Мы мерзли, но стойко дымили в курилке. На горизонте показалась фигура завхозши, которая "летучим голландцем" двигалась в нашу сторону. Поскольку завхозшу мы очень не любили, ничего хорошего эта встреча не сулила. В ее понятии журналисты виноваты во всем - от цунами в Японии до прокисшей сметаны в ларьке напротив.
Завхоз сделала страшное лицо и, приблизившись к нам, зашипела проклятие. Дословно не приведу, но примерно это выглядело так: "япросиланевыключатьводувтуалетеактотовыключилитеперьтамнасранонасрановыпонимаетечтониктоэтоубиратьнебудетуборщицауволиласьтолькочтоувидевчтовтуалетенасранонасранокаквамнестыдно..."
Все это завхоз докладывала, глядя в глаза единственному мужчине в нашей курилке - фотографу. Чем дальше, тем больше вытягивалось его лицо. Но после того как завхоз протянула: "...анасранотовженскомтуалетекаквамнестыдно...", фотограф встрепенулся:
- А мне-то вы зачем это говорите? - заорал он отчаянно, пытаясь составить в уме паззл из смеси трагического и комического.
Завхоз остановила шипение, подумала, убедилась, что вины фотографа в содеянном именно в дамской комнате нет, и переключилась на нас, двух дамочек респектабельного возраста. Но нам нечего было ей ответить - мы уже ржали друг у друга на плече, утирая горючие слезы. Придя в себя, мы предложили завхозу проверить других арендаторов офисов, которые уж непременно признают свою вину и лично отмоют ее с кафеля. А нас вообще с утра в редакции никого не было - отсыпались после верстки.
Виновных не нашли. Причина визита завхоза как-то сама дезавуировалась. Трубы отмерзли примерно через месяц. Уборщица вернулась. Заходить в уборную мы боялись еще где-то с недельку...